Кому дать яблоко?

[ЖДЛ]

Кому помогать? На кого тратить силы, энергию, деньги?
Кому давать яблоки, которые недешевы сейчас? Всем подряд, через одного или никому?
Это разговор про "Да" и "Нет", про сильных и слабых, про выбор друзей и недругов, жен и мужей. Да, опять про это – про счастье и несчастье.
---
Ты сильный. Улыбка твоя неутомима, свет глаз неиссякаем, слова не трудны тебе. Тебе ничего не трудно.

Ты неприлично здоров, и тебе непонятно, чего они болеют, другие. Ты, конечно, покуриваешь, пьешь на вечеринках сомнительную жидкость – и с весельем вслушиваешься в себя: может, хоть голова заболит? Ты готов думать, что никогда ничего не заболит.

Ты думаешь также, что никогда не умрешь, хотя и прикидываешься смертным, как все.

От избытка жизненности ты бьешь кулаком в стену, и у тебя чешутся кулаки проломить любую стену, которая встанет на твоей дороге.

К тому же тебе повезло с ростом, лицом, и длинные ровные пальцы твоей ладони удостоверяют породу.

Еще тебе повезло с мамой, которая шьет почти фирменные вещи, а маме повезло с машинкой, которая шьет.

И, что важно, у тебя бесстрашный ум. Тебе не бывает скучно, тебе очень интересно с миром и с собой. Тебе не снятся плохие сны, ты не веришь в приметы и гороскопы, а веришь в жизнь, которая тебя не разлюбит.

И многие думают, что ты любимчик у жизни и предрекают удачу.
А мы удачу не предрекаем, извини.

---

Будут две девушки.
Первая – ничем не особенная, во всем средняя, среднего роста, среднего веса и ума тоже среднего. Но – доступная. Доступная не всем, доступная только тебе. Она, кажется, была верна и доступна тебе еще до того, как вы познакомились. Про таких говорят: «она его очень любит». И еще говорят: «она очень добрая», больше нечего сказать.

А, вот еще одна примета: у этой девушки наверняка было трудное детство: корова забодала, или гусак укусил, или парень в кусты тащил.

И эта очень добрая очень тебя любит. Честно говоря, ты забываешь о ней днем, зато она пригождается ночью. Что делать, сильные днем сильны и ночью.

Потом встретится тебе вторая девушка - с легким детством, легким характером, легкой походкой и легкой улыбкой. С ней хорошо не только ночью, но и днем.

Надо бы жениться на второй, но ты женишься на первой, у которой было нелегкое детство. Неужели ты испортишь ей остальную жизнь?

Благодаря своему нелегкому детству, эта девушка умеет считать, сколько яблок в ее корзине. И она давно сосчитала, что ей нужен такой, как ты. Такой, как ты – не ты.

На завоевание такого, как ты, будут созваны все ее женские силы, из которых главная – слабость.

Кому дать яблоко? Легкой, удачливой, которая переживет и даже не заплачет? Или этой заплаканной, которая, похоже, не переживет?.. Ты выберешь заплаканную.

На самом деле, выбрали тебя. Девушки выбирают мужей, даже не зная их имени. Цитируем из жизни: "Я увидела его на танцах и сказала себе: он будет моим мужем!"

На свадьбе будет горьковато, но ты развеселишься тем, что жизнь большая. Жизнь большая, и ты у нее любимый, она даст тебе сил сделать счастливым твоих женщин, твоих детей, твою маму, которая сидит в уголке и думает, почему она не успела растолковать своему мальчику, кому давать яблоки и у кого их брать…

---

Ну, а дальше… пройдут несколько лет, и ты устанешь. Ты правильно понял: не десятки лет, а несколько, три – четыре.

Главной заботой твоей жены будет находить себе нелегкости. Ты думал, что сделаешь ее счастливой – так получай!

Если ей попадется хороший начальник и здоровый ребенок – она заболеет сама. Если не получится тяжело заболеть, будут другие трагедии, предательство друзей, например. Цитата из жизни: "Опять меня предали. Прямо в глаза глядя. Как я пережила это? Никому теперь не верю!"

Конечно, жена предпочла бы другое оружие, чтобы не пускать тебя, чтобы ты не ушел.

Быть женщиной, а не старушкой, но это трудно. На это жалко сил.

Ты и так не уйдешь, ты не бросишь ее, которую в детстве обманула корова, а недавно забодала подруга. Или наоборот? Неважно, все равно – трагедия.

Но самым метким, двуствольным оружием против твоего ухода будут дети. Двуствольным, потому что их будет двое. Цитата из жизни: "Теперь он не уйдет, теперь у нас дочка. Он ее так любит!"

Еще цитата, из той же самой жизни: "Ему некогда мне изменять. Двое детей, и он на двух работах. Может, третьего родить?"

И однажды, занеся кулак пробить очередную стену, вставшую на твоей дороге, ты вдруг опустишь его. Почти забытая тропинка приведет тебя к той, второй девушке, к той, неплачущей. Ты скажешь ей: "Я лежу с женой, а представляю тебя", - и она заплачет.

Пройдет еще время, примерно год, и твоя любимая скажет: "Мне надоело жалеть твоих детей и твою жену. Мне жалко себя и моих нерожденных детей. Чем мы хуже?"

А ты будешь лежать и думать: "Как я устал. Как не могу я жить!" И впервые подумаешь, что тебя-то никто не жалел. Кроме, конечно, мамы, которую не жалел ты.

И ты впервые подумаешь, что это несправедливо: отдавать свои яблоки людям среднего ума, средней доброты и средней любви.

И ты впервые поймешь, что у тебя пустая корзина.

---

Сильные, бойтесь слабых!
Это они вынудят вас бегать по жизненному кругу, и круг будет сужаться, пока вы не рухнете и не спросите себя: а кто пожалеет меня?

---

Многие укорят нас: а если я слабый? Устаю, боюсь, болею, не могу? Что мне делать, по-вашему?

По-нашему – становиться сильнее. Добывать энергию из улыбки, из морковки, из холодного душа, из ста наклонов влево и ста вправо.

Скажем еще жестче: слабых нет. Есть люди, которым выгодно быть слабыми. Если ты сумел родиться, вырасти – ты уже сильный, ты и не подозреваешь, сколько тайной силы в тебе.

Спросите знакомого "слабого", что он делает, чтобы стать сильнее? Вы услышите отговорки: "Я делал, но ...", или "Такой уж я ..."

Смотрите, как живет "слабый":
- он всю жизнь живет там, где ему дали квартиру;
- он работает там, где ему платят зарплату;
- он ест все, что ему продают;
- он лечится там, где его лечат;
- он живет с тем, кто его выбрал;
- он смотрит то, что ему показывают;
- он отдыхает там, куда дали путевку...

Сейчас такой "слабый" заинтересованно спросит: а как надо отдыхать? а что надо есть?

Не спешите рассказывать ему, что бывает пища, дающая энергию, а бывает – валящая с ног. Про это он много раз читал и потом говорил: это не для меня.

Цитата из жизни: "Когда я впервые заболел, я так испугался! Хотел бросить курить, жарить и лежать. А потом огляделся: и с этой болезнью жить можно! Теперь другая болезнь. Смотрю: и с ней жить можно. Так и живу."

---

Да, люди разные. Одни рождаются сильными, другие заболевают по глупости своей или родительской. Но если ты болеешь, ты должен быть упрямее здорового: в диете, в тренировках, в ограничениях, в открывании форточек и окон.

Мы согласны признать только одну слабость: слабость ума. Но на эту слабость почему-то никто не жалуется.

---

Можно ли помочь слабому? Нельзя. Пока ему помогают, он имеет роскошь быть слабым. Можно помочь вот как: перестать помогать.

На наших глазах нежизнеспособные люди превращались в очень жизнеспособных, когда оставались один на один с жизнью. Это превращение давалось трудно, слезно, начинались они с угроз "что-нибудь сделать с собой", и действительно – начинали делать себя.

Выгоды слабого на виду: все жалеют, все помогают. В добывании сочувствия и сострадания "слабые" достигают артистизма. Есть у вас такой артист в друзьях? Тряхните головой, вглядитесь – он живет лучше вас! Цитата из жизни: "Вы хотите помогать ей? Помогите лучше себе!"

---

Сколько женщин ухватили свою жизнь только за хвостик, за кончик, к пенсии, потому что жалели якобы слабого. Был муж-пьяница, на которого истрачена жизнь. Все мысли о разводе пресекались: он без меня погибнет!.. Мужья жили-пили в свое удовольствие, а гибла женственность женщин и детство детей.

---

Тогда кому давать яблоки?
Ответ наш – жизненный, оплаченный головными болями, сердечными сбоями, неприязнью к голосу собственного ребенка.

Давайте энергию тому, кто дает ее вам.

Стоит пристально последить, сколько раз ваш друг пожаловался на жизнь, но никак не изменил ее, сколько раз испортил настроение в разговоре, сколько раз пообедал за ваш счет. И, может, поискать другого человека?

Думаем, что тот, кто пользуется вашим советом и что-то сдвигает в своей жизни – уже отдает. Отдает человек, которому вы дали денег, не деньгами, а трудом, умножением своей силы. И славно!

Давайте яблоки тому, кто хочет стать сильным. Не жалейте!

Ищите сильных. Не задерживайте свой шаг и свое сердце около хитрых и ленивых.

---

Только маленькое предупреждение: искать вы будете долго и со многими разочарованиями. Мы говорим о поиске близкого человека – друга, подруги, мужа, жены. Если согласиться, что человек всегда ждет чуда, то он ждет именно этого чуда. Чуда человека.

Цитата из жизни: "Вам не кажется, что вокруг пустыня? И только далеко-далеко, за горой, живет человек. И за другой горой - тоже человек..."

---

А может случиться, что ты, такой сильный и умный, пропустишь своего человека. И будет это так.

Ты устанешь искать, ты устанешь давать, тебе надоест оставаться в дураках. Тебе надоест давать больше, чем нужно, и ты станешь давать меньше, чем нужно. Ты научишься взвешивать каждое яблоко. Ты научишься, давая маленькое яблочко, утверждать, что даешь большое. Тебе забавно будет, что людей так легко обмануть.

Тут-то и встретится человек. Самое досадное, что и ты, и он сразу поймете, что встретились. Это – настоящее братство, кровное родство. Это - узнавание себя, другого себя, нового себя. Это – счастье несокрушимости и независимости. Когда встречаются две силы – они удесятеряются.

Но человек уйдет от тебя, и знаешь, почему? Ты, как всегда, по привычке, по опаске, начнешь взвешивать, уверять, что яблоки не зеленые, а красные. Ты, наверно, опомнился бы потом, ведь родному брату отдают все, не взвешивая. Просим, опомнись хоть потом, когда кончится чудо, когда уйдет человек.

---

Вот история из жизни.
Жили два друга. Девять лет дружили, а на десятый дружба кончилась.

Первый женился и стал взвешивать.
На чем же? Свои весы ради дружбы он давно отодвинул. Но жена незаметно пододвинула другие. На этих весах было написано: дети. (Жены любят свои интересы объяснять интересами детей). И гирьки были такие: квартира, деньги, нужные люди.

Старая история, но вот к чему она рассказана: знайте, как трудно, почти невозможно перестать взвешивать на чужих весах. Вот мы читаем газету или смотрим телевизор. Нам пишут, говорят.

Нам внушают.
Средства массовой информации – слова достаточно лукавые. Точнее – средства массового внушения.

А есть еще средства семейного внушения. Средства служебного внушения. Все эти средства предполагают весы.

Чудо не признает взвешиваний.

---

Жди теперь нового чуда, и на этот случай прими наш совет: всегда давай больше, чем берешь. Всегда. На всякий случай чуда.

Мы тоже ждем.
Привет тебе, наш потерянный брат! Привет тебе, брат невстреченный! Как ты там, за горой? Почём там у вас яблоки?

Сайт авторов: www.leonid-svetlana.ru

@темы: Мысли, Философия

---

Письмо любимому и ответ....

[ЖДЛ]

Письмо любимому

Нет. Ну, конечно я тебя люблю, как ты мог усомниться?
Ведь я: люблю, когда ты храпишь ночью, как сто тысяч раненых бизонов - это меня успокаивает.
Люблю выскребать из-под кровати твои носки, их запах освежает комнату.
Люблю когда ты ранним утром, часов этак в 5, приходишь "с работы" уставший, с исцарапанной "мышкой" спиной и в помаде, которой пользуется твой "компьютер".
Люблю, когда ты говоришь, что новая девочка на вашей работе не такая симпатичная, как тебе показалось вчера, потому что она отказалась сходить с тобой на обед.
Люблю, когда ты работаешь все выходные напролет.
Люблю, когда ты рассказываешь кому-то о тех ночных клубах, в которых ты побывал за последнюю рабочую неделю, ужасно уставая от нагрузок.
Люблю, когда ты говоришь, что не можешь сейчас со мной разговаривать, потому что шеф у тебя под столом... над столом..., чем-то важным занят.
Люблю, когда ты говоришь, что невероятно устал от такой жизни и тебе срочно нужно уехать в отпуск на Бали одному...
Люблю, когда ты говоришь, что хотел купить мне цветы, но тебе не понравились все те, что ты встречал по-дороге с юго-западной до Кузьминок.
Люблю, когда ты понимаешь, что я притворяюсь полной дурой для сохранения мира в семье и поддерживаешь мои порывы, рассказывая все больше небылиц.
Я люблю твою ревность ко все и вся, даже когда ночью я обнимаю подушку, ты выхватываешь ее из моих рук с криками, "Ты опять думаешь о Васе??!! " Боже! Это так возбуждает.
Ненавижу я в тебе только одно, когда ты говоришь мне "Я люблю тебя, милая". Так что заткнись и спи!


Ответ любимого на письмо, написанное на ночь

Я был ошарашен, но решил ответить. так вот: милая, меня всегда удивляло, что ты толкаешь меня по ночам с просьбой не храпеть, путая человеческий храп с жужжанием собственного мобильника, вечно пребывающего третьим в супружеской постели. Правда, нужно отдать тебе должное, он всегда жужжит под ТВОЕЙ подушкой.
Любимая, приходя около 5 утра с работы, я всегда удивлялся, как грамотно ты можешь себя развеселить закатыванием мне очередной истерики из-за тех царапин на спине, что еще утром оставила наша кошка, которая каждое утро будит меня, чтобы получить очередную порцию еды, и помады, которою ты так и не отстирала, после того, как промахнулась спросони мимо щеки, поцеловав меня в воротник.
Солнышко, мне бесконечно нравится, то что ты называешь девочками, всех моих сослуживиц, учитывая, что их средний возраст от 40 до 65.
Родная моя, я работаю по-выходным, потому что нам вечно не хватает денег на все те "безделушки", обладая которыми ты чувствуешь себя Женщиной.
Единственная моя, если бы ты была чуть более внимательной, ты бы заметила, что рассказывая своим друзьям о клубах, которые я посетил на неделе, я тщательно скрываю тот факт, что попал в эти клубы после твоего звонка, с просьбой забрать тебя оттуда, так как ты уже устала и немного пьяна.
Заботливая моя, когда я говорю тебе, что не могу сейчас с тобой разговаривать, это означает только то, что 40 минут, которые мы уже потратили на разговор о проблемах твоих подруг, съели все мое обеденное время и мне уже пора возвращаться к работе.
Нежная моя, я говорю об отпуске на Бали в одиночку, только потому, что хочу провести время исключительно с тобой и, наконец, исключить твою маму и двух-трех любимых подруг из отпускного меню.
Солнышко мое, мне действительно трудно подобрать тебе достойный букет, так ты всегда говоришь, что: розы - ты любишь, но это стандартно; лилии - слишком сильно пахнут, а все остальные существующие цветы, имеют ряд вполне веских, на то причин.
С добрым утром, любимая! (с)

@темы: Любовь

---

Хочу волшебства

[ЖДЛ]

- Хочу волшебства! Хотя бы маленький кусочек, но волшебства! Можно совсем малюсенький, но обязательно волшебный!
- Ну, скажи ему.
- Он занят, у него в голове сейчас совсем другие мысли! Совсем-совсем другие! Он думает о том, как продлить вечность и расширить бесконечность. Не спит, уходит на кухню. И все считает, думает, пишет, снова считает, чертит. Ему не до волшебства.
- Ну, потерпи. Вот закончит он и даст тебе волшебство.
- Нет. Не даст. Он считает, что мне вредно оно. Что я от него капризной стану.
- М-да…
- А у тебя волшебство есть?
- Есть, одно.
- Настоящее, легальное волшебство???
- Да, только не кричи так.
- Самое-пресамое настоящее?
- Да! Самое-пресамое настоящее!
- А ты можешь мне его показать?
- Нет, ты станешь восторженно кричать, и оно улетучиться.
- Не буду. Честно-честно. Не буду. Ну, пожалуйста.
- Обещаешь?
- Да.
- Ладно. Смотри, только не кричи.
- Это самое волшебное волшебство!

На его ладони сидела голубая бабочка… (с)

@темы: История

---

У тебя только одна стрела

[ЖДЛ]

Молодой самурай стоял с луком и несколькими стрелами в руках, взглядом измеряя расстояние до мишени. Проходивший мимо монах сказал ему:
- Ты не научишься метко стрелять, если будешь надеяться на исправление промахов. В бою такой случай вряд ли представится. Учись поражать цель с первого раза, всегда помни, что у тебя только одна стрела. И в жизни всякое дело делай сразу, не надейся, что потом можно будет что-то исправить!

@темы: Философия

---

[dEc0dEnT]

С чем только не сравнивали нашу жизнь..
Наша жизнь - череда случайностей; жизнь - ручей, водопад; жизнь это свеча, стрела....
Но одна из самых распространённых версий такова: наша жизнь - игра.
В общем-то можно с этим согласиться. Но недавно одна девушка написала моему знакомому, что не хочет с ним быть и сказала, что жизнь это рулетка. Она утверждала, что парень сделал неверный ход и потерял её. Ставок больше нет...
Интересное мнение..
Мысль мне понравилась и я подумал, а ведь она почти угадала. Очень красиво, но не о том девушка рассуждала..
Её рассуждение скорее не о жизни, а о любви! Жизнь - это большое казино. Кому-то повезло и кто-то победил, а кто-то не угадал или ошибся в подсчётах... Тот, кто отдал всё на разные игры вылетает, уступая место следующему...
Игроки приходят и уходят. А Казино всё стоит.
Пусть любовь - рулетка. Нужно успеть сделать ставки, положиться на удачу. А потом всё зависит от того, куда же упадёт маленький шарик. Какое же будет решение.. А когда шарик уже попал в слот, то тут всё решено.. Редко, когда шарик может вдруг перекатиться в соседний слот, но и такое бывает.
Но жизнь продолжается. Стоит сыграть в другую игру! Пускай же блек-джек станет такой игрой. Он основан на доверии и зачастую зависит от случая. Как и дружба, в общем. Друзья тоже могут обмануть или подставить, как и карта, что идет слудующей. Игр много. Есть и автоматы игровые... Они, как случайные знакомые: дернул ручку автомата - пожал руку. Общение с ними длится недолго, да и не знаешь что от них ждать. Рулетка может быстро надоесть, могут все усилия пройти даром, а средства кончиться, но если фортит, то в рулетку можно играть бесконечно, как и в блек-джек....
В жизни, как и в казино есть свои шулеры, свои нечестные игроки, что имеют в рукавах несколько козырей всегда..

---

Любовь?

[ЖДЛ]

Любовь- это одиночество двоих в огромном мире.
Любовь- когда нет конца или начала.
Любовь- это источник, у которого никогда не увидишь дно- он самонаполняется.
Любовь- не живет и не размножается в неволе.
Любовь- это то, что надо искать не во внешнем мире, но в себе.
Любовь - есть для всех, но не принадлежит никому.
Любовь - она открывается как первозданное состояние, которое,возможно, было забыто.
Любовь- это награда, полученная без заслуг.
Любовь- Свобода быть самим собой рядом с тем, кто принимает тебя таким, каков ты есть...
Любовь- это свет, который нас ведет.
Любовь- значит видеть чудо, невидимое для других.
Любовь- Одно дыханье на двоих.
Любовь- это тот, кто будет держать тебя за руку и чувствовать твое сердце.
Любовь- это то,что заставляет жить человека.
Любовь- это распахнутое небо.
Любовь-это та самая ниточка, которая связывает две души.
Любовь позволяет Вам делать те вещи, которые Вы считали невероятными.
Любовь- это бесценный дар, это единственная вещь, которую мы можем подарить и все же она у тебя остается.
Любовь- это не выбор, а судьба.
Любовь всегда приходит вовремя.
Любовь- заболевание нежностью.
Любовь-красивый цветок, который растет на обрыве скалы и нужно мужество, чтобы его сорвать.
Любовь- это то, от чего ты улыбаешься, даже когда устал.
Любовь - это когда я жду тебя...

@темы: Любовь

---

Ежик и звездочка

[ЖДЛ]

В одном лесу жил Ежик. Ты знаешь, какие обычно бывают ежики – деловитые и солидные, часто они любят шуршать по ночам иголками в траве. А этот Ежик любил по ночам мечтать. Иногда он делал это не один – у Ежика была знакомая Звезда. Это хорошо, когда у тебя есть с кем разделить свои мечты. К сожалению, они не могли часто видеться: иногда им препятствовали тучи, а иногда Земля поворачивалась не тем боком и мешала им встретиться. “Подумать только, - восклицала иногда Звездочка, - нас РАЗЛУЧАЕТ закон всемирного ТЯГОТЕНИЯ!”
После долгой разлуки Ежик обычно говорил:
- Звездочка, я очень соскучился. Я так долго ждал тебя – почти вечность!
- Ты же знаешь, насколько сильными бывают иногда обстоятельства, - говорила Звезда.
- Да, я знаю, - вздыхал Ежик.
А больше они не говорили ничего. Они тихо мечтали вместе.
А когда приближалось утро, Звезда говорила:
- Мне пора.
- Я буду ждать тебя, - говорил Ежик, - я знаю, что это опять будет очень долго, но я все равно буду ждать тебя, возвращайся скорее!
- Я вернусь, ты же знаешь, - говорила Звезда.
- Да, я знаю, - улыбался Ежик.
Ведь это так важно – знать, что тот, кого ты ждешь, обязательно вернется, несмотря даже на всемирные законы.

(с)Татьяна Ионина

---

Создадим весеннее настроение)

[ЖДЛ]

Стих про Ёжиков на их родном наречии:

Фыр фыр фыр, фыр фыр фыр фырфыр.
Фыр, фыр фыр. фыр фыр фыр фыр.
Фыр фыр фыр фыр, фыр фыр фыр фыр, Фыр фыр фыр, фыр фыр фыр фыр фыр!

В стихе говорится о том, как хорошо быть Ёжиком. О том, что Ёжики умные и талантливые создания. О том, что Ёжики умеют творить и умеют созерцать замечательные вещи. О том, как прекрасны грибы на закате. О том, что быть Ёжиком, это значет не зря прожить свою жизнь. О том, что Ёжики могут спать свернувшысь клубком, а могут не спать вообще. О том, что Ёжики любят молоко и просто обожают топать.

И много еще о чем таком, что обычному человеку не понять.

)))))

---

Жонглёр апельсинами

[ЖДЛ]

Жонглер остановился на середине площади, достал три апельсина и стал ими жонглировать. Люди собрались в круг и дивились грации и пластичности его движений.
— Это как жизнь: больше или меньше… — сказал кто-то около путешественника. — У нас всегда есть по апельсину в каждой руке, и один в воздухе. Но именно тот, который в воздухе, создаёт разнообразие. Он может быть подброшен способной и опытной рукой, но летит он по собственному курсу. Подобно жонглеру, мы бросаем мечту в мир, но не всегда мы её контролируем. В такие моменты мы должны знать, как вложить себя в руки Бога. И если своевременно этого попросить, то мечта правильно проследует по своему курсу и, завершённая, снова упадет в вашу руку.

Пауло Коэльо. Мактуб.

---

Шерстяное

[ЖДЛ]

Ветер кутает шею в шерстяные шотландские клетки, и мальчик на светофоре мигает кепкой.
Стоит красный. Уведен за нос.
Влюбился, птица.
Вверх по улице, вниз по лестницам. Замороженным за мороженым. Разве можно же?
Стоит в пробке унылых листьев, брошенных и брошенных под ноги. С фруктовым в стаканчике мороженым. Прямая осанка и тонкая полуулыбка. А ты проносишься мимо, насквозь. Задеваешь его шалью-ветром.
Прочь от мальчика, ругаясь: в его синих глазах ещё лето. Оно ловит ртом последние капли. Бежит в туфельках по битому асфальту на юг. Его уже ждут. Уже ждет.
Этот город. Бросает свой невод и повод и ловит первым в ветки метро и в торговые сети, хватает за руки, ведет под руки долго, за долги глазами-чернозёмами, закапывая, закапывает. Без остановок. И не заплачет. Москва опустит тяжелым занавесом прощальный ливень. Он последний будет просить прощения за измену и презрение.
Ты пообрываешь зеленые листики. Скомкаешь и швырнешь дворникам.
Оторвешь календарные дни. Развеешь мечты одуванчиками. Сдуешь загар с девочек-мальчиков. Станешь настоящей важной осенью. Строгой, непрошеной, печальной дамой, играющей на фортопиано. Затарабанешь тонкими пальцами по стеклу, передразнивая дождь. Ты теперь вождь.
...Будешь лениво листать ресницами короткие дни, глазами упираться в небо, ногами в черных колготках - в равнодушную зебру. Собьешь с дороги, с пути не одного влюбленного. В эти шаги маленького размера.
И не остановишься. Не извинишься. Помчишься дальше, пышная.
Остывшим октябрьским смехом будешь ловить первомайские взгляды и отправлять на расстрел. Этих детей. За неподобающее поведение. Да как они смели?!
Вытянешь из карманов долгие руки, вязаные. Развяжешь их и разбросишь в стороны, как мельница. Листопадом, под ноги. А потом вырвешь и вырвешься. Тебя не ухватишь, за тебя не зацепишься. Ты рвешь и мечешь, рвешься и мечешься.
Ты же дикая. Бьешь копытами, фыркаешь. К тебе тянешься: милая, милая... А ты бежишь. Бежишь от ветра, скопыт-спотыкаешься. Нервно смеешься и кутаешься в мужские шарфы. Прячешься в чайных ложках сахара и в восточных танцах сигаретного дыма. Между звуками и высокими нотами, между средой и субботой застреваешь в горле у кого-то.
Бьешь ветками по лицу, не глядя. И оставляешь ссадины. На плечах и на спине, сзади. Жестокая девочка. Жженая осень. Желтая кожа. Похожа? Очень.
Синими губами трогаешь влюбленный лоб мальчика в кепке. С каштановыми волосами. Лет шестнадцати. С индийскими, как океаны, глазами. Мальчик весны.
Он совсем не такой, как ты. Он в ярко-полосатом бежит на красный. Поправляет кепку. Походкой влюбленного разбойника и настоящего двоечника обманывает прохожих, обходит их, извиняясь и теряясь в лицах и листьях. Как некоторые причмокивают губами, так и он, неправильными шагами, идет вверх по улице. Облизывает фруктовые губы. Смотрит на спешащие часы и спешит вместе с ними. По адресу: Ленивка, дом четыре.
Поправляет рюкзак, поворачивает налево и на углу покупает первые в своей жизни розы, серьезные, с шипами и красные, которые позже, через несколько лет, станут банальными, а пока они настоящие, большие и праздничные.
Заходит во двор. Путает подъезд. Находит нужный. Звонит в домофон. Ждет. Пересчитывает розы. Ждет. Волнуется. Слышит сопрано: "Поднимайся на пятый. Там темно, аккуратно". Поправляет рюкзак. Тянет на себя дверь. Щурится от солнца. И улыбается кому-то в небо. Синими, как лето, глазами.(c)

---

[St.Fib]

Из моих заметок в контакте (www.vkontakte.ru).

Посвящается друзьям, знакомым и просто случайным встречным.

есть люди, которых просто хочется любить. есть люди, которых я просто рада видеть. есть люди, сущность которых ты понимаешь лишь через некоторое время после знакомства. есть люди, которые радуются встречи с тобой. есть люди, с которыми ты мало знаком, но которые приятны в общении. есть люди, с которыми не хочется прощаться. есть люди, которых не забываешь. есть люди, которых надо помнить. есть люди, которые дороги тебе лишь по отдельным воспоминаниям. есть люди, которыми ты гордишься. есть люди, с которыми здорово просто случайно столкнуться на улице, удивиться, вместе посмеяться, поболтать 5 минут и пойти дальше. есть люди, которых ты "открываешь", случайно встретившись через долгое время необщения. есть люди, которым ты удивляешься. есть люди, которые заставляют тебя улыбаться. просто есть люди, которые заставляют твое сердце биться, твои легкие дышать и твоей голове мыслить. они есть и они всегда рядом, независимо от того, где они находятся. ребят, я люблю вас.

218 или как много в этих цифрах...

я скучаю.. по школе (не гимназии), по друзьям, по смеху, по шалостям, по детским заботам, по танцам под Aqua вместо информатики, по совместным поездкам, по учителям, по соревнованиям, по дурацким ссорам и счастливым примирениям, по беззаботному отношению к жизни, по дурацким шуткам, по детским забавам, по общим праздникам и концертам, по тем, кого нет рядом, по звонкам, по классам, по промыванию косточек всех знакомых, по по таким близким и нужным воспоминаниям...

by me.

---

[Dreaming_Knight]

Вся тема о том как недавно двое ребят ездили в чернобыль и вернулись оттуда. А этот небольшой рассказ поместил кто-то из форумчан.

Монолог жены погибшего на тушении АЭС пожарника.
Очень тяжелое чтиво. Нервным не читать.

"Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и
то же... О чем?
... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки,
даже если в магазин шли... Я говорила ему: "Я тебя люблю". Но я еще не
знала, как я его любила... Не представляла... Жили мы в общежитии пожарной
части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи, на всех
одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины.
Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу
какой-то шум. Выглянула в окно. Он увидел меня: "Закрой форточки и ложись
спать. На станции пожар. Я скоро буду".
Самого взрыва я не видела. Только пламя. Все, словно светилось... Все
небо... Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть от
того, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом
вспоминал, как по смоле. Сбивали пламя. Сбрасывали горящий графит ногами...
Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и
уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар...
Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать
к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где
жили его родители, сорок километров. Сеять, пахать... Его любимые работы...
Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже
новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и
когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.)
Иногда будто слышу его голос... Живой... Даже фотографии так на меня не
действуют, как голос. Но он никогда меня не зовет... И во сне... Это я его
зову...
Семь часов... В семь часов мне передали, что он в больнице. Я побежала,
но вокруг больницы уже стояла кольцом милиция, никого не пускали. Одни
машины "Скорой помощи" заезжали. Милиционеры кричали: машины зашкаливают, не
приближайтесь. Не одна я, все жены прибежали, все, у кого мужья в эту ночь
оказались на станции. Я бросилась искать свою знакомую, она работала врачом
в этой больнице. Схватила ее за халат, когда она выходила из машины:
"Пропусти меня!" - "Не могу! С ним плохо. С ними со всеми плохо". Держу ее:
"Только посмотреть". "Ладно, - говорит, - тогда бежим. На
пятнадцать-двадцать минут". Я увидела его... Отекший весь, опухший... Глаз
почти нет... "Надо молока. Много молока! - сказала мне знакомая. - Чтобы они
выпили хотя бы по три литра". - "Но он не пьет молоко". - "Сейчас будет
пить". Многие врачи, медсестры, особенно санитарки этой больницы через
какое-то время заболеют... Умрут... Но никто тогда этого не знал...
В десять утра умер оператор Шишенок... Он умер первым... В первый
день... Мы узнали, что под развалинами остался второй - Валера Ходемчук. Так
его и не достали. Забетонировали. Но мы еще не знали, что они все -
первые...
Спрашиваю: "Васенька, что делать?" - "Уезжай отсюда! Уезжай! У тебя
будет ребенок". А я - беременная. Но как я его оставлю? Просит: "Уезжай!
Спасай ребенка!" - "Сначала я должна принести тебе молоко, а потом решим".
Прибегает моя подруга Таня Кибенок... Ее муж в этой же палате... С ней
ее отец, он на машине. Мы садимся и едем в ближайшую деревню за молоком.
Где-то три километра за городом... Покупаем много трехлитровых банок с
молоком... Шесть - чтобы хватило на всех... Но от молока их страшно рвало...
Все время теряли сознание, им ставили капельницы. Врачи почему-то твердили,
что они отравились газами, никто не говорил о радиации. А город заполнился
военной техникой, перекрыли все дороги... Перестали ходить электрички,
поезда... Мыли улицы каким-то белым порошком... Я волновалась, как же мне
завтра добраться в деревню, чтобы купить ему парного молока? Никто не
говорил о радиации... Только военные ходили в респираторах... Горожане несли
хлеб из магазинов, открытые кульки с булочками... Пирожные лежали на
лотках...
Вечером в больницу не пропустили... Море людей вокруг... Я стояла
напротив его окна, он подошел и что-то мне кричал. Так отчаянно! В толпе
кто-то расслышал: их увозят ночью в Москву. Жены сбились все в одну кучу.
Решили: поедем с ними. Пустите нас к нашим мужьям! Не имеете права! Бились,
царапались. Солдаты, уже стояли солдаты, нас отталкивали. Тогда вышел врач и
подтвердил, что они полетят на самолете в Москву, но нам нужно принести им
одежду, - та, в которой они были на станции, сгорела. Автобусы уже не
ходили, и мы бегом через весь город. Прибежали с сумками, а самолет уже
улетел... Нас специально обманули... Чтобы мы не кричали, не плакали...
Ночь... По одну сторону улицы автобусы, сотни автобусов (уже готовили
город к эвакуации), а по другую сторону - сотни пожарных машин. Пригнали
отовсюду. Вся улица в белой пене... Мы по ней идем... Ругаемся и плачем...
По радио объявили, что, возможно, город эвакуируют на три-пять дней,
возьмите с собой теплые вещи и спортивные костюмы, будете жить в лесах. В
палатках. Люди даже обрадовались: на природу! Встретим там Первое мая.
Необычно. Готовили в дорогу шашлыки... Брали с собой гитары, магнитофоны...
Плакали только те, чьи мужья пострадали.
Не помню дороги... Будто очнулась, когда увидела его мать: "Мама, Вася
в Москве! Увезли специальным самолетом!" Но мы досадили огород (а через
неделю деревню эвакуируют!) Кто знал? Кто тогда это знал? К вечеру у меня
открылась рвота. Я - на шестом месяце беременности. Мне так плохо... Ночью
сню, что он меня зовет, пока он был жив, звал меня во сне: "Люся! Люсенька!"
А когда умер, ни разу не позвал. Ни разу... (Плачет.) Встаю я утром с
мыслью, что поеду в Москву. Сама... "Куда ты такая?" - плачет мать. Собрали
в дорогу и отца. Он снял со сберкнижки деньги, которые у них были. Все
деньги.
Дороги не помню... Дорога опять выпала из памяти... В Москве у первого
милиционера спросили, в какой больнице лежат чернобыльские пожарники, и он
нам сказал, я даже удивилась, потому что нас пугали: государственная тайна,
совершенно секретно.
Шестая больница - на "Щукинской"...
В эту больницу, специальная радиологическая больница, без пропусков не
пускали. Я дала деньги вахтеру, и тогда она говорит: "Иди". Кого-то опять
просила, молила... И вот сижу в кабинете у заведующей радиологическим
отделением - Ангелины Васильевны Гуськовой. Тогда я еще не знала, как ее
зовут, ничего не запоминала... Я знала только, что должна увидеть его...
Она сразу меня спросила:
- У вас есть дети?
Как я признаюсь?! И уже понимаю, что надо скрыть мою беременность. Не
пустит к нему! Хорошо, что я худенькая, ничего по мне незаметно.
- Есть. - Отвечаю.
- Сколько?
Думаю: "Надо сказать, что двое. Если один - все равно не пустит".
- Мальчик и девочка.
- Раз двое, то рожать, видно, больше не придется. Теперь слушай:
центральная нервная система поражена полностью, костный мозг поражен
полностью...
"Ну, ладно, - думаю, - станет немножко нервным".
- Еще слушай: если заплачешь - я тебя сразу отправлю. Обниматься и
целоваться нельзя. Близко не подходить. Даю полчаса.
Но я знала, что уже отсюда не уйду. Если уйду, то с ним. Поклялась
себе!
Захожу... Они сидят на кровати, играют в карты и смеются.
- Вася! - кричат ему.
Поворачивается:
- О, братцы, я пропал! И здесь нашла!
Смешной такой, пижама на нем сорок восьмого размера, а у него -
пятьдесят второй. Короткие рукава, короткие штанишки. Но опухоль с лица уже
сошла... Им вливали какой-то раствор...
- А чего это ты вдруг пропал? - Спрашиваю.
И он хочет меня обнять.
- Сиди-сиди, - не пускает его ко мне врач. - Нечего тут обниматься.
Как-то мы это в шутку превратили. И тут уже все сбежались, и из других
палат тоже. Все наши. Из Припяти. Их же двадцать восемь человек самолетом
привезли. Что там? Что там у нас в городе. Я отвечаю, что началась
эвакуация, весь город увозят на три или пять дней. Ребята молчат, а было там
две женщины, одна из них, на проходной в день аварии дежурила, и она
заплакала:
- Боже мой! Там мои дети. Что с ними?
Мне хотелось побыть с ним вдвоем, ну, пусть бы одну минуточку. Ребята
это почувствовали, и каждый придумал какую-то причину, и они вышли в
коридор. Тогда я обняла его и поцеловала. Он отодвинулся:
- Не садись рядом. Возьми стульчик.
- Да, глупости все это, - махнула я рукой. - А ты видел, где произошел
взрыв? Что там? Вы ведь первые туда попали...
- Скорее всего, это вредительство. Кто-то специально устроил. Все наши
ребята такого мнения.
Тогда так говорили. Думали.
На следующий день, когда я пришла, они уже лежали по одному, каждый в
отдельной палате. Им категорически запрещалось выходить в коридор. Общаться
друг с другом. Перестукивались через стенку... Точка-тире, точка-тире...
Врачи объяснили это тем, что каждый организм по-разному реагирует на дозы
облучения, и то, что выдержит один, другому не под силу. Там, где они
лежали, зашкаливали даже стены. Слева, справа и этаж под ними... Там всех
выселили, ни одного больного... Под ними и над ними никого...
Три дня я жила у своих московских знакомых. Они мне говорили: бери
кастрюлю, бери миску, бери все, что надо... Я варила бульон из индюшки, на
шесть человек. Шесть наших ребят... Пожарников... Из одной смены... Они все
дежурили в ту ночь: Ващук, Кибенок, Титенок, Правик, Тищура. В магазине
купила им всем зубную пасту, щетки, мыло. Ничего этого в больнице не было.
Маленькие полотенца купила... Я удивляюсь теперь своим знакомым, они,
конечно, боялись, не могли не бояться, уже ходили всякие слухи, но все равно
сами мне предлагали: бери все, что надо. Бери! Как он? Как они все? Они
будут жить? Жить... (Молчит). Встретила тогда много хороших людей, я не всех
запомнила... Мир сузился до одной точки... Укоротился... Он... Только он...
Помню пожилую санитарку, которая меня учила: "Есть болезни, которые не
излечиваются. Надо сидеть и гладить руки".
Рано утром еду на базар, оттуда к своим знакомым, варю бульон. Все
протереть, покрошить... Кто-то просил: "Привези яблочко". С шестью
полулитровыми баночками... Всегда на шестерых! В больницу... Сижу до вечера.
А вечером - опять в другой конец города. Насколько бы меня так хватило? Но
через три дня предложили, что можно жить в гостинице для медработников, на
территории самой больницы. Боже, какое счастье!!
- Но там нет кухни. Как я буду им готовить?
- Вам уже не надо готовить. Их желудки перестают воспринимать еду.
Он стал меняться - каждый день я встречала другого человека... Ожоги
выходили наверх... Во рту, на языке, щеках - сначала появились маленькие
язвочки, потом они разрослись... Пластами отходила слизистая... Пленочками
белыми... Цвет лица... Цвет тела... Синий... Красный... Серо-бурый... А оно
такое все мое, такое любимое! Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И
даже пережить... Спасало то, что все это происходило мгновенно; некогда было
думать, некогда было плакать.
Я любила его! Я еще не знала, как я его любила! Мы только поженились...
Идем по улице. Схватит меня на руки и закружится. И целует, целует. Люди
идут мимо, и все улыбаются...
Клиника острой лучевой болезни - четырнадцать дней... За четырнадцать
дней человек умирает...
В гостинице в первый же день дозиметристы меня замеряли. Одежда, сумка,
кошелек, туфли, - все "горело". И все это тут же у меня забрали. Даже нижнее
белье. Не тронули только деньги. Взамен выдали больничный халат пятьдесят
шестого размера, а тапочки сорок третьего. Одежду, сказали, может, привезем,
а, может, и нет, навряд ли она поддастся "чистке". В таком виде я и
появилась перед ним. Испугался: "Батюшки, что с тобой?" А я все-таки
ухитрялась варить бульон. Ставила кипятильник в стеклянную банку... Туда
бросала кусочки курицы... Маленькие-маленькие... Потом кто-то отдал мне свою
кастрюльку, кажется, уборщица или дежурная гостиницы. Кто-то - досочку, на
которой я резала свежую петрушку. В больничном халате сама я не могла
добраться до базара, кто-то мне эту зелень приносил. Но все бесполезно, он
не мог даже пить... Проглотить сырое яйцо... А мне хотелось достать
что-нибудь вкусненькое! Будто это могло помочь. Добежала до почты: "Девочки,
- прошу, - мне надо срочно позвонить моим родителям в Ивано-Франковск. У
меня здесь умирает муж". Почему-то они сразу догадались, откуда я и кто мой
муж, моментально соединили. Мой отец, сестра и брат в тот же день вылетели
ко мне в Москву. Они привезли мои вещи. Деньги.
Девятого мая... Он всегда мне говорил: "Ты не представляешь, какая
красивая Москва! Особенно на День Победы, когда салют. Я хочу, чтобы ты
увидела". Сижу возле него в палате, открыл глаза:
- Сейчас день или вечер?
- Девять вечера.
- Открывай окно! Начинается салют!
Я открыла окно. Восьмой этаж, весь город перед нами! Букет огня
взметнулся в небо.
- Вот это да!
- Я обещал тебе, что покажу Москву. Я обещал, что по праздникам буду
всю жизнь дарить цветы...
Оглянулась - достает из-под подушки три гвоздики. Дал медсестре деньги
- и она купила.
Подбежала и целую:
- Мой единственный! Любовь моя!
Разворчался:
- Что тебе приказывают врачи? Нельзя меня обнимать! Нельзя целовать!
Мне не разрешали его обнимать... Но я... Я поднимала и сажала его...
Перестилала постель... Ставила градусник... Приносила и уносила судно... Всю
ночь сторожила рядом...
Хорошо, что не в палате, а в коридоре... У меня закружилась голова, я
ухватилась за подоконник... Мимо шел врач, он взял меня за руку. И
неожиданно:
- Вы беременная?
- Нет-нет! - Я так испугалась, чтобы нас кто-нибудь не услышал.
- Не обманывайте, - вздохнул он.
Я так растерялась, что не успела его ни о чем попросить.
Назавтра меня вызывают к заведующей:
- Почему вы меня обманули? - спросила она.
- Не было выхода. Скажи я правду - отправили бы домой. Святая ложь!
- Что вы наделали!!
- Но я с ним...
Всю жизнь буду благодарна Ангелине Васильевне Гуськовой. Всю жизнь!
Другие жены тоже приезжали, но их уже не пустили. Были со мной их
мамы... Мама Володи Правика все время просила Бога: "Возьми лучше меня".
Американский профессор, доктор Гейл... Это он делал операцию по
пересадке костного мозга... Утешал меня: надежда есть, маленькая, но есть.
Такой могучий организм, такой сильный парень! Вызвали всех его
родственников. Две сестры приехали из Беларуси, брат из Ленинграда, там
служил. Младшая Наташа, ей было четырнадцать лет, очень плакала и боялась.
Но ее костный мозг подошел лучше всех... (Замолкает.) Я уже могу об этом
рассказывать... Раньше не могла... Я десять лет молчала... Десять лет.
(Замолкает.)
Когда он узнал, что костный мозг берут у его младшей сестрички, наотрез
отказался: "Я лучше умру. Не трогайте ее, она маленькая". Старшей сестре
Люде было двадцать восемь лет, она сама медсестра, понимала, на что идет.
"Только бы он жил", - говорила она. Я видела операцию. Они лежали рядышком
на столах... Там большое окно в операционном зале. Операция длилась два
часа... Когда кончили, хуже было Люде, чем ему, у нее на груди восемнадцать
проколов, тяжело выходила из-под наркоза. И сейчас болеет, на
инвалидности... Была красивая, сильная девушка. Замуж не вышла... А я тогда
металась из одной палаты в другую, от него - к ней. Он лежал уже не в
обычной палате, а в специальной барокамере, за прозрачной пленкой, куда
заходить не разрешалось. Там такие специальные приспособления есть, чтобы,
не заходя под пленку, вводить уколы, ставить катэтор... Но все на липучках,
на замочках, и я научилась ими пользоваться... Отсовывать... И пробираться к
нему... Возле его кровати стоял маленький стульчик... Ему стало так плохо,
что я уже не могла отойти, ни на минуту. Звал меня постоянно: "Люся, где ты?
Люсенька!" Звал и звал... Другие барокамеры, где лежали наши ребята,
обслуживали солдаты, потому что штатные санитары отказались, требовали
защитной одежды. Солдаты выносили судно. Протирали полы, меняли постельное
белье... Все делали... Откуда там появились солдаты? Не спрашивала... Только
он... Он... А каждый день слышу: умер, умер... Умер Тищура. Умер Титенок.
Умер... Как молотком по темечку...
Стул двадцать пять - тридцать раз в сутки... С кровью и слизью... Кожа
начала трескаться на руках, ногах... Все покрылось волдырями... Когда он
ворочал головой, на подушке оставались клочья волос... Я пыталась шутить:
"Даже удобно. Не надо носить расческу". Скоро их всех постригли. Его я
стригла сама. Я все хотела ему делать сама. Если бы я могла выдержать
физически, то я все двадцать четыре часа не ушла бы от него. Мне каждую
минутку было жалко... Минутку и то жалко... (Долго молчит.) Приехал мой брат
и испугался: "Я тебя туда не пущу!" А отец говорит ему: "Такую разве не
пустишь? Да она в окно влезет! По пожарной лестнице!"
Отлучилась... Возвращаюсь - на столике у него апельсин... Большой, не
желтый, а розовый. Улыбается: "Меня угостили. Возьми себе". А медсестра
через пленочку машет, что нельзя этот апельсин есть. Раз возле него уже
какое-то время полежал, его не то, что есть, к нему прикасаться страшно.
"Ну, съешь, - просит. - Ты же любишь апельсины". Я беру апельсин в руки. А
он в это время закрывает глаза и засыпает. Ему все время давали уколы, чтобы
он спал. Наркотики. Медсестра смотрит на меня в ужасе... А я? Я готова
сделать все, чтобы он только не думал о смерти... И о том, что болезнь его
ужасная, что я его боюсь... Обрывок какого-то разговора... У меня в
памяти... Кто-то увещевает: "Вы должны не забывать: перед вами уже не муж,
не любимый человек, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения.
Вы же не самоубийца. Возьмите себя в руки". А я как умалишенная: "Я его
люблю! Я его люблю!" Он спал, я шептала: "Я тебя люблю!" Шла по больничному
двору: "Я тебя люблю!" Несла судно: "Я тебя люблю!" Вспоминала, как мы с ним
раньше жили... В нашем общежитии... Он засыпал ночью только тогда, когда
возьмет меня за руку. У него была такая привычка: во сне держать меня за
руку... Всю ночь...
А в больнице я возьму его за руку и не отпускаю...
Ночь. Тишина. Мы одни. Посмотрел на меня внимательно-внимательно и
вдруг говорит:
- Так хочу увидеть нашего ребенка. Какой он?
- А как мы его назовем?
- Ну, это ты уже сама придумаешь...
- Почему я сама, если нас двое?
- Тогда, если родится мальчик, пусть будет Вася, а если девочка -
Наташка.
- Как это Вася? У меня уже есть один Вася. Ты! Мне другого не надо.
Я еще не знала, как я его любила! Он... Только он... Как слепая! Даже
не чувствовала толчков под сердцем... Хотя была уже на шестом месяце... Я
думала, что он внутри меня мой маленький, и он защищен...
О том, что ночую у него в барокамере, никто из врачей не знал. Не
догадывался... Пускали меня медсестры. Первое время тоже уговаривали: "Ты -
молодая. Что ты надумала? Это уже не человек, а реактор. Сгорите вместе". Я,
как собачка, бегала за ними... Стояла часами под дверью. Просила-умоляла...
И тогда они: "Черт с тобой! Ты - ненормальная". Утром перед восьмью часами,
когда начинался врачебный обход, показывают через пленку: "Беги!". На час
сбегаю в гостиницу. А с девяти утра до девяти вечера у меня пропуск. Ноги у
меня до колен посинели, распухли, настолько я уставала...
Пока я с ним... Этого не делали... Но, когда уходила, его
фотографировали... Одежды никакой. Голый. Одна легкая простыночка поверх. Я
каждый день меняла эту простыночку, а к вечеру она вся в крови. Поднимаю
его, и у меня на руках остаются кусочки его кожи, прилипают. Прошу:
"Миленький! Помоги мне! Обопрись на руку, на локоть, сколько можешь, чтобы я
тебе постель разгладила, не покинула наверху шва, складочки". Любой шовчик -
это уже рана на нем. Я срезала себе ногти до крови, чтобы где-то его не
зацепить. Никто из медсестер не мог подойти, прикоснуться, если что-нибудь
нужно, зовут меня. И они фотографировали... Говорили, для науки. А я бы их
всех вытолкнула оттуда! Кричала бы! Била! Как они могут! Все мое... Все
любимое... Если бы я могла их туда не пустить! Если бы...
Выйду из палаты в коридор... И иду на стенку, на диван, потому что я их
не вижу. Говорю дежурной медсестре: "Он умирает". - Она мне отвечает: "А что
ты хочешь? Он получил тысяча шестьсот рентген, а смертельная доза четыреста.
Ты сидишь возле реактора". Все мое... Все любимое.
Когда они все умерли, в больнице сделали ремонт... Стены скоблили,
взорвали паркет и вынесли... Столярку.
Дальше... Последнее... Помню вспышками... Обрыв...
Ночь сижу возле него на стульчике... В восемь утра: "Васенька, я пойду.
Я немножко отдохну". Откроет и закроет глаза - отпустил. Только дойду до
гостиницы, до своей комнаты, лягу на пол, на кровати лежать не могла, так
все болело, как уже стучит санитарка: "Иди! Беги к нему! Зовет беспощадно!"
А в то утро Таня Кибенок так меня просила, молила: "Поедем со мной на
кладбище. Я без тебя не смогу". В то утро хоронили Витю Кибенка и Володю
Правика... С Витей они были друзья... Мы дружили семьями... За день до
взрыва вместе сфотографировались у нас в общежитии. Такие они наши мужья там
красивые! Веселые! Последний день нашей той жизни... Такие мы счастливые!
Вернулась с кладбища, быстренько звоню на пост медсестре: "Как он там?"
- "Пятнадцать минут назад умер". Как? Я всю ночь у него. Только на три часа
отлучилась! Стала у окна и кричала: "Почему? За что?" Смотрела на небо и
кричала... На всю гостиницу... Ко мне боялись подойти... Опомнилась:
напоследок его увижу! Увижу! Скатилась с лестницы... Он лежал еще в
барокамере, не увезли... Последние слова его: "Люся! Люсенька!" - "Только
отошла. Сейчас прибежит", - успокоила медсестра. Вздохнул и затих...
Уже я от него не оторвалась... Шла с ним до гроба... Хотя запомнила не
сам гроб, а большой полиэтиленовый пакет... Этот пакет... В морге спросили:
"Хотите, мы покажем вам, во что его оденем". Хочу! Одели в парадную форму,
фуражку наверх на грудь положили. Обуть не обули, не подобрали обувь, потому
что ноги распухли... Парадную форму тоже разрезали, натянуть не могли,
целого тела уже не было... Все - рана... В больнице последние два дня...
Подниму его руку, а кость шатается, болтается кость, тело от нее отошло...
Кусочки легкого, кусочки печени шли через рот... Захлебывался своими
внутренностями... Обкручу руку бинтом и засуну ему в рот, все это из него
выгребаю... Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить...
Это все такое родное... Такое любимое... Ни один размер обуви невозможно
было натянуть... Положили в гроб босого...
На моих глазах... В парадной форме его засунули в целлофановый мешок и
завязали... И этот мешок уже положили в деревянный гроб... А гроб еще одним
мешком обвязали... Целлофан прозрачный, но толстый, как клеенка... И уже все
это поместили в цинковый гроб... Втиснули... Одна фуражка наверху
осталась...
Съехались все... Его родители, мои родители... Купили в Москве черные
платки... Нас принимала чрезвычайная комиссия. И всем говорила одно и то же,
что отдать вам тела ваших мужей, ваших сыновей мы не можем, они очень
радиоактивные и будут похоронены на московском кладбище особым способом. В
запаянных цинковых гробах, под бетонными плитками. И вы должны этот документ
подписать... Если кто-то возмущался, хотел увезти гроб на родину, его
убеждали, что они, мол, герои и теперь семье уже не принадлежат. Они уже
государственные люди... Принадлежат государству.
Сели в катафалк... Родственники и какие-то военные люди. Полковник с
рацией... По рации передают: "Ждите наших приказаний! Ждите!" Два или три
часа колесили по Москве, по кольцевой дороге. Опять в Москву возвращаемся...
По рации: "На кладбище въезд не разрешаем. Кладбище атакуют иностранные
корреспонденты. Еще подождите". Родители молчат... Платок у мамы черный... Я
чувствую, что теряю сознание. Со мной истерика: "Почему моего мужа надо
прятать? Он - кто? Убийца? Преступник? Уголовник? Кого мы хороним?" Мама:
"Тихо, тихо, дочечка". Гладит меня по голове... Полковник передает:
"Разрешите следовать на кладбище. С женой истерика". На кладбище нас
окружили солдаты... Шли под конвоем... И гроб несли... Никого не пустили...
Одни мы были... Засыпали моментально. "Быстро! Быстро!" - командовал офицер.
Даже не дали гроб обнять... И - сразу в автобусы... Все крадком...
Мгновенно купили и принесли обратные билеты... На следующий день. Все
время с нами был какой-то человек в штатском, с военной выправкой, не дал
даже выйти из гостиницы и купить еду в дорогу. Не дай Бог, чтобы мы с
кем-нибудь заговорили, особенно я. Как будто я тогда могла говорить, я уже
даже плакать не могла. Дежурная, когда мы уходили, пересчитала все
полотенца, все простыни... Тут же их складывала в полиэтиленовый мешок.
Наверное, сожгли... За гостиницу мы сами заплатили... За четырнадцать
суток...
Клиника лучевой болезни - четырнадцать суток... За четырнадцать суток
человек умирает...
Дома я уснула. Зашла в дом и повалилась на кровать. Я спала трое
суток... Приехала "Скорая помощь". "Нет, - сказал врач, - она не умерла. Она
проснется. Это такой страшный сон".
Мне было двадцать три года...
Я помню сон... Приходит ко мне моя умершая бабушка, в той одежде, в
которой мы ее похоронили. И наряжает елку. "Бабушка, почему у нас елка? Ведь
сейчас лето?" - "Так надо. Скоро твой Васенька ко мне придет". А он вырос
среди леса. Я помню сон. - Вася приходит в белом и зовет Наташу. Нашу
девочку, которую я еще не родила. Уже она большая. Подросла. Он подбрасывает
ее под потолок, и они смеются... А я смотрю на них и думаю, что счастье -
это так просто. Я сню... Мы бродим с ним по воде. Долго-долго идем...
Просил, наверное, чтобы я не плакала... Давал знак. Оттуда... Сверху...
(Затихает надолго.)
Через два месяца я приехала в Москву. С вокзала - на кладбище. К нему!
И там на кладбище у меня начались схватки... Только я с ним заговорила...
Вызвали "Скорую"... Рожала я у той же Ангелины Васильевны Гуськовой. Она
меня еще тогда предупредила: "Рожать приезжай к нам". На две недели раньше
срока родила...
Мне показали... Девочка... "Наташенька, - позвала я. - Папа назвал тебя
Наташенькой". На вид здоровый ребенок. Ручки, ножки... А у нее был цирроз
печени... В печени - двадцать восемь рентген... Врожденный порок сердца...
Через четыре часа сказали, что девочка умерла... И опять, что мы ее вам не
отдадим! Как это не отдадите?! Это я ее вам не отдам! Вы хотите ее забрать
для науки, а я ненавижу вашу науку! Ненавижу! Она забрала у меня сначала
его, а теперь еще хочет... Не отдам! Я похороню ее сама. Рядом с ним...
(Молчит.)
Все не те слова вам говорю... Не такие... Нельзя мне кричать после
инсульта. И плакать нельзя. Потому и слова не такие... Но скажу... Еще никто
не знает... Когда я не отдала им мою девочку... Нашу девочку... Тогда они
принесли мне деревянную коробочку: "Она - там". Я посмотрела... Ее
запеленали... Она в пеленочках... И тогда я заплакала: "Положите ее у его
ног. Скажите, что это наша Наташенька".
Там, на могилке не написано: Наташа Игнатенко... Там только его имя...
Она же была без имени, без ничего... Только душа... Душу я там и
похоронила...
Я прихожу к ним всегда с двумя букетами: один - ему, второй - на уголок
кладу ей. Ползаю у могилы на коленках... Всегда на коленках... (Бессвязно).
Я ее убила... Я... Она... Спасла... Моя девочка меня спасла, она приняла
весь радиоудар на себя, стала как бы приемником этого удара. Такая
маленькая. Крохотулечка. (Задыхаясь) Она спасла... Но я любила их двоих...
Разве... Разве можно убить любовью? Такой любовью!!... Почему это рядом?
Любовь и смерть... Вместе... Кто мне объяснит? Ползаю у могилы на
коленках... (Надолго затихает).
...В Киеве мне дали квартиру. В большом доме, где теперь живут все, кто
с атомной станции. Квартира большая, двухкомнатная, о какой мы с Васей
мечтали. А я сходила в ней с ума! В каждом углу, куда ни гляну - везде он...
Начала ремонт, лишь бы не сидеть, лишь бы забыться. И так два года... Сню
сон... Мы идем с ним, а он идет босиком... "Почему ты всегда необутый?" -
"Да потому, что у меня ничего нет". Пошла в церковь... Батюшка меня научил:
"Надо купить тапочки большого размера и положить кому-нибудь в гроб.
Написать записку - что это ему". Я так и сделала... Приехала в Москву и
сразу - в церковь. В Москве я к нему ближе... Он там лежит, на Митинском
кладбище... Рассказываю служителю, что так и так, мне надо тапочки передать.
Спрашивает: "А ведомо тебе, как это делать надо?" Еще раз объяснил... Как
раз внесли отпевать дедушку старого. Я подхожу к гробу, поднимаю накидочку и
кладу туда тапочки. "А записку ты написала?" - "Да, написала, но не указала,
на каком кладбище он лежит". - "Там они все в одном мире. Найдут его".
У меня никакого желания к жизни не было. Ночью стою у окна, смотрю на
небо: "Васенька, что мне делать? Я не хочу без тебя жить". Днем иду мимо
детского садика, стану и стою... Глядела бы и глядела на детей... Я сходила
с ума! И стала ночью просить: "Васенька, я рожу ребенка. Я уже боюсь быть
одна. Не выдержу дальше. Васенька!!" А в другой раз так попрошу: "Васенька,
мне не надо мужчины. Лучше тебя для меня нет. Я хочу ребеночка".
Мне было двадцать пять лет...
Я нашла мужчину... Я все ему открыла. Всю правду - что у меня одна
любовь, на всю жизнь... Я все ему открыла... Мы встречались, но я никогда
его в дом к себе не звала, в дом не могла... Там - Вася...
Работала я кондитером... Леплю торт, а слезы катятся... Я не плачу, а
слезы катятся... Единственное, о чем девочек просила: "Не жалейте меня.
Будете жалеть, я уйду". Я хотела быть, как все...
Принесли мне Васин орден... Красного цвета... Я смотреть на него долго
не могла... Слезы катятся...
...Родила мальчика. Андрей... Андрейка... Подруги останавливали: "Тебе
нельзя рожать", и врачи пугали: "Ваш организм не выдержит". Потом... Потом
они сказали, что он будет без ручки... Без правой ручки... Аппарат
показывал... "Ну, и что? - думала я. - Научу писать его левой ручкой". А
родился нормальный... красивый мальчик... Учится уже в школе, учится на одни
пятерки. Теперь у меня есть кто-то, кем я дышу и живу. Свет в моей жизни. Он
прекрасно все понимает: "Мамочка, если я уеду к бабушке, на два дня, ты
дышать сможешь?" Не смогу! Боюсь на день с ним разлучиться. Мы шли по
улице... И я, чувствую, падаю... Тогда меня разбил первый инсульт... Там, на
улице... "Мамочка, тебе водички дать". - "Нет, ты стой возле меня. Никуда не
уходи". И хватанула его за руку. Дальше не помню... Открыла глаза в
больнице... Но так его хватанула, что врачи еле разжали мои пальцы. У него
рука долго была синяя. Теперь выходим из дома: "Мамочка, только не хватай
меня за руку. Я никуда от тебя не уйду". Он тоже болеет: две недели в школе,
две дома с врачом. Вот так и живем. Боимся друг за друга. А в каждом углу
Вася. Его фотографии... Ночью с ним говорю и говорю... Бывает, меня во сне
попросит: "Покажи нашего ребеночка". Мы с Андрейкой приходим... А он
приводит за руку дочку... Всегда с дочкой... Играет только с ней...
Так я и живу... Живу одновременно в реальном и нереальном мире. Не
знаю, где мне лучше... (Встает. Подходит к окну). Нас тут много. Целая
улица, ее так и называют - чернобыльская. Всю свою жизнь эти люди на станции
проработали. Многие до сих пор ездят туда на вахту, теперь станцию
обслуживают вахтовым методом. Никто там не живет. У них тяжелые заболевания,
инвалидности, но работу свою не бросают, боятся даже подумать о том, что
реактор остановят. Где и кому они сегодня нужны в другом месте? Часто
умирают. Умирают мгновенно. Они умирают на ходу - шел и упал, уснул и не
проснулся. Нес медсестре цветы и остановилось сердце. Они умирают, но их
никто по-настоящему не расспросил. О том, что мы пережили... Что видели... О
смерти люди не хотят слушать. О страшном...
Но я вам рассказывала о любви... Как я любила..."

Людмила Игнатенко, жена погибшего пожарника Василия Игнатенко

---

история....

[dEc0dEnT]

Я опустил монетку в прорезь и снял трубку с рычага. Вместо ожидаемого гудка из трубки полилась тихая серебряная музыка, а потом женский голос произнес:
Все хорошо, любимый. Все хорошо...
Что хорошо? — спросил я грустно.
Все хорошо. Я люблю тебя, и теперь ты об этом знаешь. Я буду любить тебя всегда, каким бы ты ни был. Помни, пожалуйста, об этом. Ты непременно будешь счастлив, потому что я тебя люблю. Я не прошу ответа. Ты можешь любить кого захочешь, или не любить никого. Помни только, что на Земле есть женщина, для которой ты единственный, любимый. И ты всегда можешь ей позвонить... А теперь повесь трубку, все будет хорошо.
Я повесил трубку, так и не вспомнив, кому собирался звонить. В кабину вошел другой человек и через минуту вышел оттуда с растерянным детским лицом.
У всех телефонных будок стояли очереди мужчин. Мужчины стояли терпеливо и прятали глаза друг от друга. Никто не смотрел на проходящих мимо женщин, никто даже не курил, готовясь к этому короткому разговору, записанному где-то на магнитофонную ленту для всех, кому нужна любовь...

@темы: Грустное, История, Лирика, Чувства

---

[dEc0dEnT]

Недавно прочёл книгу Бунина... Да уж, у него все повести и рассказы потрясающие, но меня больше всего поразил рассказ "Мухи". Всем советую!
Вот он:

Иван Алексеевич Бунин.
"Мухи"

Прокофий лежит на нарах под полатями уже третий год: высохли ноги.
Деревня в завале, по косогорам над оврагами.

Места глухие, богом забытые...

Места глухие, богом забытые. Да еще рабочая пора. Окрестные поля, усеянные копнами, голы и желты, похожи на песчаную пустыню, а в деревне ни души, только старики и дети. Нагоняя дремоту, поют петухи. Скучно, как тоскующий немой, мычит на выгоне телкенок. В тени от пунек дремлют, смахивая с ушей мух, собаки. На порогах жарких изб попискивают, поклевывают цыплята. Тускло печет солнце, и с востока, из-за покатых полей, все собирается, синеет и все ничем не разрешается молчаливая тучка.
И день за днем лежит он в этой тишине и скуке. Был я у него в прошлом году в эту же пору, был нынешней весной и вот опять заехал. Все то же: в избе полутемно, жарко, на столе хлебы, прикрытые рваным армяком; на этом армяке, на стеклах и по стенам кипят несметные мухи, - просто все черно от мух, - а он лежит на нарах, головой к боку печки, до пояса прикрытый старой пегой попоной, и, усмехаясь, курит трубку. Посасывает и усмехается. Под попоной - его неподвижные ноги. Они так противоестественно тонки, так неприятны и страшны даже через полосатые портки, что я поспешил отвести глаза, когда он откинул попону и показал мне их. А он еще пошутил:
- Посмотрите-ка, что делается! Не ноги, а коклюшки! Хоть кружево плети!
Я сижу возле нар на перевернутом ведре, кручу папироску и думаю о том, что вот через полчаса я уеду, а он опять останется в этой избе, опять будет лежать да смотреть на противоположную стену, на черные доски полатей, висящих над ним. Я ужасаюсь при одной мысли о таком существовании, а он лежит себе как ни в чем не бывало и даже более того - чувствует себя, видимо, прекрасно. Что это такое? Знаменитое русское терпение? Восточная покорность судьбе? Святость? Нет, все не то. Ничего святого в его лице нет - обыкновенное лицо мужика средних лет, поражающее только ясностью и бодростью глаз. И он усмехается и говорит:
- Верите ли, когда меня переносят на коник, чтобы, значит, тут перестлать, оправить, мне самому чудно глядеть на эти ноги, до того они маленькие, ребячьи. Главное дело, волочатся совсем как чужие...
Мне нестерпимо даже думать об этих ногах. А он сосет трубку и, отмахиваясь от мух, откидывая со лба длинные волосы, шутит и над волосами:
- Ишь оброс! Хоть в архиреи постригай!
Чтобы переменить разговор, я говорю:
- Ну и мух у вас, Прокофий!
Он оживленно подхватывает:
- Мух? Содом! Я их с утра до вечера мну, великие тысячи помял. Плюну на стену, они насядут роем, а я их и мну. Палкой. Так сбоку меня и лежит.
И он шарит правой рукой по постели и показывает мне точно смолой вымазанную палку. В смоле и стена: вся в мушином тесте.
- Да что ж, - говорит он, - не будь их, что бы я мог делать? А тут весь день занят.
- Ну, а еще что ж ты делаешь?
- А что ж еще? Да ничего. Лежу, курю, думаю.
- О чем?
- Да, конечно, так, пустяки, о чем придется. Об хозяйству мало теперь стал думать. Придут с поля, начнут рассказывать, а я как-то без внимания. Нужды у нас, сами знаете, нету, ну и не думается. Думаю больше о прежнем, когда здоровый, молодой был.
- Ах, Прокофий, - говорю я, не выдержав, - все-таки как это ужасно то, что случилось с тобой!
Но он спокойно глядит мне в глаза и спокойно, не вынимая трубки изо рта, отвечает:
- Нет, барин, это только мнение. Это вам только так кажется по вашему здоровью. А захворали бы не хуже меня, что ж бы вы сделали? Лежали бы себе да лежали. Здоровому, понятно, думается утешить себя разными разностями, побогаче стать, перед людьми погордиться, а лег - и мухам рад. Вы вот норовите как бы что придумать, сочинить получше, а я как бы побольше мух помять. И все одна честь, одно удовольствие. И смерть то же самое. Кабы она уж правда была так страшна, никто и не умирал бы, никогда бы господь такой муки не допустил. Нет, это только одно мнение...
Через полчаса я прощаюсь с ним, выхожу из избы и сажусь на лошадь со странным чувством какой-то глупой легкости ко всему окружающему. А может быть, и в самом деле все хорошо, все слава богу и довольствоваться, радоваться можно и впрямь очень малым? Как приятно, например, поставить ногу в стремя, нажать на него и, перекинув другую ногу через седло, почувствовать под собою его скользкую кожу и живое движение сильной молодой лошади! Тронув повод, я крупным шагом еду по выгону. Затихло в деревне еще больше. Даже петухи смолкли, и теленок лежит и дремлет, прикрыв свои крупные белые ресницы. Еду вдоль изб, мимо их жарко блестящих против предвечернего солнца окон, поворачиваю за угол крайней избы, поднимаюсь проселком на изволок, в степь... Вот уже потянуло навстречу сухим и сладким ветерком, и открывается впереди бесконечная равнина, далекие горизонты июльских полей, пустынная желтизна которых переходит в чуть видных далях в нечто прелестное, манящее, смутно-сиреневое...
Да, а Прокофий лежит, и у него свои радости. Когда я встал, покидая его, вероятно, еще на год, он просто и весело подал мне руку и пожал ее. И пожал совсем не по-прежнему, совсем не так, как бывало: не одними концами пальцев, бывших прежде не гибкими и корявыми, не с мужицкой неловкостью и несмелостью, а всей дланью, с приятной и дружеской силой и, главное, совсем как равный равному. И, кажется, это больше всего поразило меня, больше всего дало почувствовать, до чего он телесно и душевно переродился, до чего преобразили его эти годы, эти долгие дни одинокого лежанья под полатями и сокровенные мысли, соединенные с непрестанной забавой истребления мух, перешедшей уже в чисто охотничью страсть, почти в цель жизни: вот, мол, завтра, бог даст, проснусь, и опять пошла работа. Странная работа и странные мысли! Давит, мнет мушиные рои - и со спокойной таинственностью созидает в глубине своего существа какую-то страшную, а вместе с тем радостную мудрость... Мудрость ли это или же просто какой-то ясноокий идиотизм? Блаженство нищих духом или безразличие отчаяния?
Ничего не понимаю, еду и смотрю вдаль.

9 июня. 1924

@темы: Мысли, Грустное, История, Лирика, Философия, Чувства

---

о друзьях

[kaRRapylka]

Иногда случается зайти к старым знакомым, на какой нибудь праздник илипросто так на дружескую встречу. Встречая тех с кем прочноассоциируются прожитые годы, незаметно для себя погружаешься вбесконечные воспоминания.

Ивот ты незамечаешь как проходит вечер, и между тремя и четырьмя часаминочи ты оказываешься на прокуренной кухне. Чай давно остыл, в телевизоркричит какую то чушь из соседней комнаты. Но ты не обращаешь вниманияна это, ведь сейчас ты где-то совсем в другом месте, там гдепятнадцатилетние подростки гоняли по дворам в поисках чего-то, чего ещёне знали, где учителя звонили родителям, где была первая драка, перваясигарета, первая любовь, ведь это было впервые именно тогда...

Новот за окном наступает рассвет, все начинают расходиться, ты конечноидёшь их провожать. Последние дежурные фразы по пути, последняя параглупых, но почему то смешных именно сейчас, шуток, всё идёт кзавершению, но тебе почему-то совсем не жалко этого. Вот наконец тыостаёшься один на остановке.

Закурив сигарету, ты не спеша идёшьв сторону дома, выбирая самый длинный путь.Друзья которых ты сейчаспроводил становятся для тебя своеобразными проводниками в прошлое.Сейчас ты перебираешь в голове тех с кем связанны твои воспоминания,кто был рядом в разные периоды жизни, кто помогал тебе, кто подставил,кто бросил, кто был рядом. Сейчас ты как будто наедине со всеми...

@темы: Мысли, Чувства

---

о красоте

[St.Fib]

Однажды два моряка отправились в странствие по свету, чтобы найти свою судьбу. Приплыли они на остров, где у вождя одного из племён было две дочери. Старшая — красавица, а младшая — не очень.
Один из моряков сказал своему другу:
— Всё, я нашёл своё счастье, остаюсь здесь и женюсь на дочери вождя.
— Да, ты прав, старшая дочь вождя красавица, умница. Ты сделал правильный выбор — женись.

— Ты меня не понял, друг! Я женюсь на младшей дочери вождя...

— Ты меня не понял, друг! Я женюсь на младшей дочери вождя.
— Ты что с ума сошёл? Она же такая… не очень.
— Это моё решение, и я это сделаю.
Друг поплыл дальше в поисках своего счастья, а жених пошёл свататься. Надо сказать, что в племени было принято давать за невесту выкуп коровами. Хорошая невеста стоила десять коров.
Пригнал он десять коров и подошёл к вождю.
— Вождь, я хочу взять замуж твою дочь и даю за неё десять коров!
— Это хороший выбор. Моя старшая дочь красавица, умница, и она стоит десяти коров. Я согласен.
— Нет, вождь, ты не понял. Я хочу жениться на твоей младшей дочери.
— Ты что, шутишь? Не видишь, она же такая… не очень.
— Я хочу жениться именно на ней.
— Хорошо, но как честный человек я не могу взять десять коров, она того не стоит. Я возьму за неё три коровы, не больше.
— Нет, я хочу заплатить именно десять коров.
Они поженились.
Прошло несколько лет, и странствующий друг, уже на своём корабле, решил навестить оставшегося товарища и узнать, как у него жизнь. Приплыл, идёт по берегу, а навстречу женщина неземной красоты. Он её спросил, как найти его друга. Она показала. Приходит и видит: сидит его друг, вокруг детишки бегают.
— Как живёшь?
— Я счастлив.
Тут входит та самая красивая женщина.
— Вот, познакомься. Это моя жена.
— Как? Ты что женился ещё раз?
— Нет, это всё та же женщина.
— Но как это произошло, что она так изменилась?
— А ты спроси у неё сам.
Подошёл друг к женщине и спрашивает:
— Извини за бестактность, но я помню, какая ты была… не очень. Что произошло, что ты стала такой прекрасной?
— Просто, однажды я поняла, что стою десяти коров.

---

[St.Fib]

Маленький мальчик спросил маму: "Почему ты плачешь?"
- Потому что я - женщина.

- Я не понимаю!...

- Я не понимаю!
Мама обняла его и сказала: "Этого ты не поймёшь никогда".
Тогда мальчик спросил у отца "Почему мама иногда плачет без причин?" - "Все женщины иногда плачут без причин" - всё, что смог ответить отец.
Потом мальчик вырос, стал мужчиной, но не переставал удивляться: "Почему же женщины плачут?"
Наконец он спросил у Бога. И Бог ответил:

"Задумав женщину, Я хотел, чтобы она была совершенной.
Я дал ей плечи такие сильные, чтобы держать весь мир, и такие нежные, чтобы поддерживать детскую головку.
Я дал ей дух настолько сильный, чтобы вынести роды и другую боль.
Я дал ей волю, настолько сильную, что она идёт вперёд, когда другие падают, и она заботится о павших и больных, и усталых, не жалуясь.
Я дал ей доброту любить детей при любых обстоятельствах, даже если они обижают её.
Я дал ей силу поддерживать мужа, несмотря на все его недостатки.
Я сделал её из его ребра, чтобы она защищала его сердце.
Я дал ей мудрость понять, что хороший муж никогда не причиняет жене боль намеренно, но иногда испытывает её силу и решимость стать рядом с ним, без колебаний.
И, наконец, Я дал ей слёзы. И право проливать их, где и когда необходимо.
И тебе, сын Мой, надо понять, что красота женщины не в её одежде, причёске или маникюре.
её красота в глазах, которые открывают дверь к её сердцу. Тому месту, где обитает любовь".

---

[St.Fib]

Да простит меня Лиза за рекламу...



У меня на дайрах новый проект - Назад в детство. Я там выкладываю информацию (ссылки, картинки, песни и т.д и т.п.) о детских мультиках, фильмах, книжках - обо всем, что напоминает нам о детстве. Заходите, буду рада. Если будут пожелания, переделаю в сообщество.

---

[Dreaming_Knight]

риальная история.........



Жила на нашей земле девушка, ее звали Олеся, очень темная история, но насколько я понимаю, она очень , до безумия любила одного парня, а он ее нет, писала она музыку, и дала она зарок что после того как запишет одну песню- она умрет................через пять часов, ночью она спрыгнула с вышки, а ее песня осталась и вот она:

---

Потрясающая Басня! Стёб над католиками небольшой.. =)

[dEc0dEnT]

Молодой монах принял постриг,

и в монастыре....

и в монастыре ему первым заданием было

помогать остальным монахам переписывать от руки церковные уложения,

псалмы, законы и т. п. Поработав так с недельку, наш монашек обратил

внимание, что все монахи переписывают эти материалы с предыдущей копии,

а не с оригинала. Подивившись этому факту, он выразил свое удивление

отцу-настоятелю: «Падре, ведь если кто-то допустил ошибку в первой

копии, она же будет повторяться вечно, и ее никак не исправить, ибо не с

чем сравнить!». «Хм, сын мой — ответил отец-настоятель, — вообще-то мы

так делали столетиями... Но, в принципе, в твоих рассуждениях что-то

есть!» — и с этими словами он спустился в подземелья, где в огромных

сундуках хранились «первоисточники», столетиями же не открывавшиеся.



И пропал.



Когда прошли почти сутки со времени его исчезновения, обеспокоенный

монашек спустился в те же подвалы на поиски святого отца. Он нашел его

сразу — тот сидел перед громадным раскрытым томом из телячьей кожи,

бился головой об острые камни подземелья и что-то нечленораздельно

мычал. По покрытому грязью и ссадинами лицу его текла кровь, волосы

спутались и взгляд был безумным. «Что с вами, святой отец? — вскричал

потрясенный юноша, — Что случилось?!»

«Celebrate, — простонал отец-настоятель, — слово было:

c-e-l-e-b-r-a-t-e! Not «celibate"!»



(celebrate — празднуй, радуйся; celibate — воздерживайся (сексуальное

воздержание — одна из основ католицизма)



Мораль: читайте первоисточники — не их толкование.